А то, что длится ныне, Что мы зовём своим, В безрадостной пустыне Обманчиво, как дым. Томимся о святыне, Завидуем иным.
«Верю в счастье, верю снова…»
Верю в счастье, верю снова Светлым радостям весны, Но грустнее снов больного Утомительные сны.
И пугливы, и тоскливы, Как ленивый плеск волны, Как поникнувшие ивы, Сны о бедах старины.
«Быть простым, одиноким…»
Быть простым, одиноким, Навсегда, – иль надолго, – уйти от людей, Любоваться лишь небом высоким, Лепетание слушать ветвей, Выходить на лесные дороги Без казны золотой, без сапог, Позабыв городские чертоги И толпу надоедливых, тёмных тревог.
Но на всякой тропинке Кто-нибудь да идёт И в руках иль корзинке Что-нибудь да несёт. Всюду крики, ауканье, речи, И ребячий бессмысленный смех, И ненужные, глупые встречи, И бренчанье ненужных потех. И одежды веригам подобны, И деньгами оттянут карман, И голодные нищие злобны, И в домах притаился обман.
О, пустынная радость! О, безлюдье далёких равнин! Тишины безмятежная сладость, И внимающий – только один.
Милый брат мой, вздымающий крылья Выше леса и туч, Из отчизны тупого бессилья Унеси меня, сладкою мукой измучь…
«Ветер тучи носит…»
Ветер тучи носит, Носит вихри пыли. Сердце сказки просит, И не хочет были.
Сидеть за стеною, работником быть, – О, ветер, – ты мог бы и стены разбить!
Ходить по дорогам из камней и плит, – Он только тревожит, он только скользит!
И мёртвые видеть повсюду слова, – Прекрасная сказка навеки мертва.
«Неустанное в работе…»
Неустанное в работе Сердце бедное моё, – В несмолкающей заботе Ты житьё куешь моё.
Воля к жизни, воля злая, Направляет пылкий ток, – Ты куёшь, не уставая, Телу радость и порок.
Дни и ночи ты торопишь, Будишь, слабого, меня, И мои сомненья топишь В нескончаемости дня.
Я безлепицей измучен. Житиё кляну моё. Твой тяжёлый стук мне скучен, Сердце бедное моё.
«Люби меня, люби, холодная луна!..»
Люби меня, люби, холодная луна! Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит, Когда восходишь ты, ясна и холодна. На этой злой земле никто меня не любит.
Да будет ночь твоя в мерцании светил! Отверженец земли, тоскующий и кроткий, О, сколько раз во тьме я за тобой следил, Любуяся твоей стремительною лодкой!
Потом я шёл опять в докучный ропот дня, – И труд меня томил, и путь мой был бесцелен. Твой свет в моей душе струился, мглисто-зелен. Холодная луна, люби, люби меня!
«Весь дом покоен, и лишь одно…»
Весь дом покоен, и лишь одно Окно ночное озарено.
То не лампадный отрадный свет: Там нет отрады, и сна там нет.
Больной, быть может, проснулся вдруг, И снова гложет его недуг.
Или, разлуке обречена, В жестоких муках не спит жена.
Иль, смерть по воле готов призвать, Бедняк бездольный не смеет спать.
Над милым прахом, быть может, мать В тоске и страхе пришла рыдать.
Иль скорбь иная зажгла огни. О злая, злая! к чему они?
«Мы – пленённые звери…»
Мы – пленённые звери, Голосим, как умеем. Глухо заперты двери, Мы открыть их не смеем.
Если сердце преданиям верно, Утешаясь лаем, мы лаем. Что в зверинце зловонно и скверно, Мы забыли давно, мы не знаем.
К повторениям сердце привычно, – Однозвучно и скучно кукуем. Всё в зверинце безлично, обычно. Мы о воле давно не тоскуем.
Мы – пленённые звери, Голосим, как умеем. Глухо заперты двери, Мы открыть их не смеем.
«В томленьях жизни несчастливой…»
В томленьях жизни несчастливой Меня забавишь только ты, О муза дивно-прихотливой Мечты! В разгаре грусти безнадежной Ты предстаёшь душе моей, Ее пленяя лаской нежной Мир озаряющих лучей. Забыты жгучие обиды, В душе смолкает гордый гнев, Как перед взорами Киприды Пленённый лев.
«Воздухом дольным дышать…»
Воздухом дольным дышать Трудно и больно. Звёзды сияют опять. Как мне о них не мечтать! Это невольно.
Лучших в пространство миров Брошено много. Я к умиранью готов, И недосказанных слов Смолкла тревога.
Здесь невозможно цвести Чистому цвету. Тёмны земные пути, И невозможно идти К вечному свету.
«В дневных лучах и в сонной мгле…»
В дневных лучах и в сонной мгле, В моей траве, в моей земле, В моих кустах я схоронил Мечты о жизни, клады сил, И окружился я стеной, Мой свет померк передо мной, И я забыл, давно забыл,